Статья посвящена происхождению и развитию образа бога Киттунга в традиционных верованиях сора, а также его трансформации в рамках других религий, распространившихся среди сора в результате активного прозелитизма. На основании этнолингвистического и сравнительно-мифологического анализа делается вывод, что сорский бог Киттунг восходит к австроазиатскому мифологическому божеству-первопредку, спасшемуся во время Всемирного потопа внутри гигантской тыквы и воссоздавшему все живое заново. «Тыквенный» антропогонический миф при этом имеет большое количество параллелей на территории континентальной Юго-Восточной Азии и южного Китая, так что можно предположить, что миф о Киттунге восходит по времени к миграциям народов мунда в Индию. В XX в. Киттунг выходит за пределы традиционных верований и трансформируется в Бога в христианстве и верховное божество в неоиндуизме, а также воплощается в одну из букв сакрального алфавита культа Маттар Баном.

В статье рассматривается образ воинской кастовой группы наяров Южной Индии (главным образом города Кочин, древнего центра морской торговли) в травелогах двух венецианских купцов XVI в., Чезаре Федеричи и Гаспаро Бальби; сравниваются особенности восприятия этого сообщества глазами этих авторов, а также в текстах близких по времени португальских сочинений. Оба купца видели в наярах аналог европейского дворянства, благородных воинов, преданных своему королю, храбрых и презирающих смерть; оба отмечали использование ими в бою меча и круглого щита, наличие «общих женщин», постоянное хождение босиком. Сообщения Бальби о наярах отличаются большим вниманием к гипергамным связям наярских женщин и брахманов. Также Бальби старался вписать сложное индуистское общество в характерную для средневекового Запада трифункциональную схему. Хотя авторы венецианских травелогов во многом следовали португальским нарративным трафаретам, их описание сохранило ряд уникальных деталей повседневной жизни общества Кералы того времени.

В статье рассматривается уникальный объект храмового поклонения из Махараштры, маратхиязычного региона Западной Индии, – трехкомпонентная композиция, в центре которой находится мельничный жернов. Мотивы для такой конструкции обнаруживаются в поэзии средневековой служанки Дзана-баи (XIII–XIV вв.), описавшей в песнопениях свою любовь к богу Виттхалу / Витхобе из Пандхарпура и особые отношения между ними, включая его помощь при верчении тяжелого орудия труда. Техническая сборка трех компонентов в жанровый блок «Бог мелет совместно с Дзана-баи» впервые зафиксирована в литографиизаставке к 21-й главе «Триумфа бхактов», утвердившей Дзана-баи как самостоятельную личность. Эта коллективная агиография в середине XIX в. стала одним из первых образцов книгопечатания в Махараштре и источником извлечения этнокультурных и националистических смыслов в период становления маратхской идентичности. Помимо того, в литературе маратхского бхакти жернов и осуществляемый на нем помол зерна функционируют как устойчивая метафора из ресурсов монизма-адвайты. Она подразумевает дальнейшую неделимость в результате «размалывания» и «перетирания» дуальности, что приводит к единению с Абсолютом. Ставшая повсеместно узнаваемой, иконография служанки и бога, неразрывно соединенных жерновом в алтарных помещениях храмов в честь Дзана-баи, визуализирует эту метафору посредством укорененных в региональной культуре сюжетов и героев.

В статье рассматривается характерная для индийского субконтинента музыкально-перформативная практика каввали, совершаемая в гробницах мусульманских святых суфийского ордена Чиштия. Внимание уделяется традиционной форме каввали в том виде, в каком оно сохранилось в Северной Индии в наши дни, а также сообществу каввалов – потомственных исполнителей каввали, сохраняющих эту традицию. Анализируются особенности отдельных групп данного сообщества. Выдвигаются предположения о том, какие черты потенциально могут быть универсальными для сообщества каввалов в целом, а какие, вероятно, являются специфическими для отдельных регионов или групп исполнителей.

Бхимрао Рамджи Амбедкар (1891–1956) – один из важнейших политических деятелей Индии, родившийся в касте махаров, получивший блестящее западное образование и выступавший за отмену кастовой дискриминации, является чрезвычайно значимой фигурой для зарегистрированных каст современной Индии. Подарив угнетенным кастам возможность обрести новую социальную идентичность через принятие буддизма, Амбедкар сделался в их глазах героем-освободителем. Внимание к личности и наследию Амбедкара стало неуклонно расти на фоне прихода в политику выходцев из зарегистрированных каст, оппозиционных политике хиндутвы. В настоящее время значимость личности Б.Р. Амбедкара для индийской нации признается на самом высоком государственном уровне. Лидеры страны открывают новые мемориальные музейные комплексы, памятники, ссылаются на работы Амбедкара в публичных выступлениях. С нашей точки зрения, можно говорить о включении Б.Р. Амбедкара в своеобразный политический пантеон «великих лидеров прошлого». Основываясь на концепции Э. Бернса об эвгемеризации политических лидеров, а также проводя анализ печатных и скульптурных изображений Амбедкара, ритуальной практики и фольклора амбедкаритов, автор описывает механизмы сакрализации Б.Р. Амбедкара в повседневной жизни некоторых зарегистрированных каст современной Республики Индия.

В 1920-х гг. в британской провинции Панджаб в среде низкокастовых сикхов возникло протестное движение ад(и)-дхар(а)м – «изначальная вера». В числе его основателей был Мангу Рам Муговалия (1886–1980), вокруг которого собрались многочисленные чамары (кожевники), составлявшие одну из неприкасаемых каст Панджаба. В 1931 г. в переписных листах ади-дхарм фигурировала как самостоятельная религия, у которой выявилось почти полмиллиона последователей. В последующих переписях термин «ади-дхарми» означал принадлежность не к вере, а к касте. Практически сойдя на нет к середине 1940-х гг., движение возродилось в 1970-х во многом благодаря усилиям панджабской диаспоры. Новая фаза его истории была обусловлена ростом социальной и политической активности далитов («угнетенных») в Индии, и в частности в Панджабе, где зарегистрированные касты составляют треть населения штата. Современный этап истории сообщества связан главным образом с деятельностью Всеиндийской миссии ади-дхарм, главный храм которой находится в Кхарали (дистрикт Хошиарпур, Панджаб).

В статье представлен полевой этнографический материал автора, собранный в ходе посещения нескольких арамгархов (арамгахов) – мест захоронения парсов-зороастрийцев в Индии (в частности, в Дели, Джамшедпуре и Бхавнагаре). Представлен богатый иллюстративный материал. Делаются наблюдения о стилистических особенностях оформления могил, об их социальных функциях и о неоднозначности, противоречии традиции дакхменишини – выставление трупа в «башне молчания», сопровождаемое множеством ритуальных действий.

Джагадгуру Рамануджачарья Свами Вишвепрапанначарья возглавляет один из главных матхов вишнуитской школы Шри Рамануджа-сампрадая, Сугрикила в Айодхье. Он принадлежит к цепи ученической преемственности выдающегося средневекового философа Веданта Дешики и придерживается философии вишиштадвайта-веданты, квалифицированной или ограниченной недвойственности, отличающейся от популярной на Западе адвайта-веданты тем, что для нее индивидуальное я и материальный мир, являясь проявлениями высшего Брахмана (Вишну), также реальны и вечны. Титул Джагадгуру, учитель всего мира, говорит о том, что он признается всеми последователями своей школы как высший авторитет в философских и практических вопросах. Вишвепрапанначарья – ученик Джагадгуру Рамануджачарьи Свами Пурушоттамачарьи и духовный внук известного йогина Девраха Бабы, который некогда возглавлял Сугрив-килу.